Путь к цели - Страница 85

— А кто главный инквизитор в стране?

— Отец Харт. Первый Инквизитор. Он как глянет на человека — и сразу видит, кто тот есть! Никогда не ошибается. Исчадья его просто боятся. Он их чует. И они всегда сознаются в своих преступлениях, если за дело берётся отец Харт.

— Долго ещё ехать? — угрюмо спросил Андрей, и получив ответ, замкнулся и больше не отвечал на вопросы извозчика. Ему стало тоскливо и нехорошо.

В кармане зашевелилась Шанди, высунула мордочку наружу и спросила:

— Чего переживаешь? Что тут оказалось ненамного лучше, чем в Славии? А чего ты ожидал? Царства всеобщего благоденствия, раз тут стоят церкви и молятся Богу?

— Не совсем, конечно, но не до такой же степени. Хотя… на Земле именем Божьим тоже творилось непотребное, почему тут должно быть исключение? Может я и правда тут оказался с инспекторской проверкой, разгрести эти завалы дерьма? Но как я могу, Шанди? Я же один! Ну что я могу сделать! Как я, один, могу свернуть такую махину? Меня отчаяние берёт…

— Начнём с того, что ты не один. Есть ещё я — ты даже обижаешь, говоря, что ты один. Во-вторых — у тебя в этой стране есть друзья — тот же отец Никодим, а у него ещё друзья — это тоже немало. Ты слишком торопишься. Вот чем мы, драконы, и отличаемся от людей — мы не спешим. Зачем спешить? Время всё уладит, время сточит камни и рассыплет их в песок. Надо лишь слегка помочь, подтолкнуть. Может ты и есть вот такой толкатель. Успокойся и давай-ка решим вопрос с жильём и самое главное — едой. Я проголодалась. И ещё — хочу в кустики. Если он сейчас нас не привезёт, я ему наделаю прямо в его грязную телегу!

Напакостить в повозку ей не пришлось, потому что буквально через пять минут та остановилась перед неприметным зданием, с вывеской, напоминающей 'Купание красного коня', только без голого мальчика. Да и, слава Богу. Андрей точно бы не пошёл в заведение, где на вывеске голые мальчики. Девочки — это куда ни шло, но и они не соответствовали его нынешнему депрессивному настроение. Ему хотелось забиться куда-нибудь в нору и никого не видеть длительное время.

Он и сам не мог определить причин такой дикой депрессии, когда всю душу сжигает тёмное пламя раздражения, злобы и недовольства всем миром. Будучи человеком дисциплинированным и привыкшим сдерживать свои эмоции, Андрей не позволял себе внешне проявлять признаки раздражения, выливать их на окружающих, но как ему хотелось сейчас вылить на кого-нибудь эти помои из души! Впрочем — как и любому человеку. Он ведь не был святым.

В гостинице людно — Андрей ожидал чего-то подобного, как только речь зашла о турнире. Он представлял, сколько людей должно съехаться в Анкарру, если этот турнир был настолько популярен у народа. И приз, кстати, недурён — тысяча золотых были огромными деньгами для этого мира — это дом, это сытное существование, это слава, известность.

Комната нашлась, но такая убогая, что Андрей вышел из неё в ещё большем раздражении — похоже, что в ней держали мётла и швабры, а когда съехалось много народа, решили освободить для запоздавшего клиента. Он оставил свой рюкзак и вещмешок с барахлом в этой каморке и отправился в обеденный зал на поиски пропитания.

После усиленного поиска свободного места, Андрей всё-таки нашёл себе уголок за длинным обеденным столом возле стены, отодвинув в сторону какого-то пьяницу, заснувшего на столешнице. Стряхнув крошки на пол, дождался подавальщицу и сделал заказ, как всегда, вызвав удивление заказом сырой печёнки, мёда и молока и как всегда ему пришлось демонстрировать свою подружку, весело выглядывавшую из кармана. После этого, и после восторженных восклицаний официантки о красивеньком животном, его оставили в покое со своими мыслями, если не считать шума и крика клиентов вокруг. Бренчала какая-то разухабистая музыка, с притоптыванием плясали мужчины, водя по кругу развесёлых дамочек — всё, как всегда.

Принесли еду, и Андрей посадил на стол Шанди, принявшуюся жадно поглощать печёнку и молоко. Пока Андрей ел — внимательно рассматривал людей вокруг, стараясь сделать так, чтобы они не замечали интереса к себе. Недаром у зверей внимательный взгляд вызывает приступ агрессии — взгляд в упор, это вызов. Андрей это знал, так что ему приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы рассмотреть окружающее, но и не ввязаться в драку. Хотя… при его настроении хорошая драка была бы как раз вовремя.

Народ был пёстрым — группы возчиков, легко узнаваемых и по поведению, и по специфическим одеждам, охранники караванов — мужики бывалые, часто со шрамами на лице — работа не сахар. Купцы — те сидели отдельно кучкой и вокруг них клубились дамочки более симпатичные и молодые, чем у остальных посетителей — к деньгам липнут, безошибочно определил Андрей. Одеты все были по-разному, так что монах никак не мог определить, есть ли какие-то отличия в моде между населением Славии и Балрона. Не было никакой чёткой границы — вот так одеваются в Славии, а вот так — здесь. Здешняя одежда практически не отличалась от одежды жителей Славии, так что сразу сказать — вот это славийцы, а это балронцы — было нельзя. Было небольшое отличие в пестроте и яркости одежды у женщины, это да. Чуть более свободные декольте, чуть более обтянутые бёдра… а может ему это просто показалось.

Уже когда Андрей заканчивал ужин, дверь в трактир распахнулась и вошёл человек, сразу обративший на себя внимание Андрея — он был в чёрной одежде, ничем не напоминающей одежду земного монаха, но наводящий на мысль о ней. Видимо — своим строгим покроем, аскетичностью. А может сам человек наводил на такие мысли — он был таким серьёзным, таким строгим и важным, так горели его глаза, глубоко запавшие в глазницы, что всё вместе составляло ощущение холодного, безудержного фанатизма.